Кёнббокун является главным дворцом династии Чосон, где жила королевская семья. Снимок беседки дворца Хянвонгак. / Фото: Korea.net

Почетный репортер Korea.net Александра Быкова из России

– Мы стоим в удивительном месте… – с воодушевлением начинает Ким Хе Ин. Беглый, по-восточному мягкий английский, соломенная шляпка, безупречно белая блузка и очаровательные ямочки на молодом лице. Глядя на азиатов, трудно угадать возраст, но предполагаю: нет и тридцати?

– До начала двадцатого века Кореей правили короли. Кёнбоккун был их резиденцией – не единственной, но главной. Чхандоккун, Чхангёнгун, Токсугун – слышите сходство? “Гун” по-корейски значит “дворец”, а в первой части имени Кёнбоккуна – пожелание благоденствия правителям династии Чосон.

Печально киваю. Династия процветала почти половину тысячелетия, а вот дворцу пришлось несладко. Отличились японцы: в конце шестнадцатого века пронеслись разрушительным ураганом по столице, уничтожая всё на своём пути. Не устоял и Кёнбоккун: сожженный дотла, он был забыт на триста лет. В середине девятнадцатого века Хынсон Тэвонгун, отец короля Кочжона, восстановил дворец, отстроив заново рабочие кабинеты, залы, дворцовые покои короля и королевы и разбив прекрасные сады во внутреннем дворе. Кёнбоккун воскрес, но не надолго: оккупировав Корею с 1910 года на долгих тридцать пять лет, японцы снова варварски разграбили королевскую резиденцию и сравнили дворец с землёй. Современный Кёнбоккун возродили из пепла, и работы хватит еще на столетие.

Приветливое майское солнце заливает светом черепичную крышу Кынчжончжона, растекается по пёстрым резным балкам и струится вниз через багровые деревянные столбы к каменной террасе. Он невероятно прекрасен, этот тронный зал. Закрыв глаза, представляю, как по центральной дороге проносили алый паланкин короля, расписанный золотом и украшенный изображениями мифических обитателей восточных преданий: небесных драконов, рогатых байцзэ и чешуйчатых киринов. Колышутся на ветру края балдахина, раскачиваются пышные кисточки на длинных нитях плетеных узлов. Дворцовая площадь оживает, на коронацию стягиваются военные и гражданские чиновники всех званий, выстраиваясь стройными колоннами вдоль ранговых столбов. Все как один – в шёлковых халатах в пол: сапфировых, рубиновых, изумрудных.

С приземистого трона на террасе перед Кынчжончжоном король обводит взглядом заполненный двор. Руки покоятся на коленях, скрытые под свободными рукавами огненно-красного ханбока, стопы твердо стоят на земле, разведённые шире плеч. Вздёрнутые носки угольных сапог развёрнуты к подданным, почтительно склонившим головы перед правителем. С груди короля смотрит усатый янтарный дракон, рассечённый массивным кожаным поясом с крупными нефритовыми вставками. Мягкий блеск камня олицетворяет милосердие, твердость – справедливость, а чистота – мудрость.

Позади короля стоит ширма Ильволобондо: пять горных пиков, над которыми завис красный шар солнца и белый – луны. По склонам скользят ручьи, питая озеро у подножья, а у берегов по обе стороны картины пара горных сосен уравновешивает пейзаж. Многие ошибочно полагают, что солнце символизирует короля, а луна – королеву, но древние корейцы мыслили куда шире, обожествляя правителя и наделяя его безграничной властью над небесами и землёй.

Сейчас ширма и трон украшают главный зал. Внутрь не зайти, и туристам остаётся лишь фотографировать издали, перегнувшись через ограждения в дверном проёме. Поражает высота просторного Кынчжонджона: кажется, что здание многоэтажное, но двухъярусная черепичная крыша обманывает зрение – зал один.

– А почему так много драконов? – спрашивает американка из нашей группы, заметив парящую под самым потолком пару золотых змеев в алых всполохах.
– Они сопровождают короля, – объясняет Хе Ин. – С драконами связывают статус, власть и мудрость правителя. Но кроме них, дворец охраняют крысы, кролики, лошади, змеи, петухи, обезьяны – все двенадцать знаков восточного гороскопа. Вот, взгляните на статуи по периметру каменной площади. Лазурный дракон неусыпно следит за востоком, белый тигр сторожит запад, красная птица – юг, а черная черепаха – север. Животные зодиака и хранители четырёх сторон света соединяют время и пространство, небо и землю, образуя Вселенную, в которой человеческое начало прочно связано с божественным.

С сожалением оторвавшись от ослепительных драконов, мы идём к малому зданию прямо за тронным залом. Хе Ин вновь указывает на черную табличку с золотыми китайскими иероглифами над входом. Согласно названию, из Сачжончжона король управлял страной, “глубоко обдумывая каждое решение и выбирая наилучшее”. Сюда приходили с докладами о государственных делах, здесь король встречал высших чиновников.

– Каждый правитель по-своему планировал день: Сечжон, к примеру, принимал с трёх до пяти… – Хе Ин выдерживает паузу и, лукаво улыбнувшись, добавляет. – Утра.

Кое-кто недоверчиво переглядывается, но она не преувеличивает: за владыками неусыпно следили летописцы, прилежно документируя каждое произнесённое слово и предпринятый шаг.

За Сачжончжоном – королевские покои, а слева – величественный Кёнхверу, павильон-остров посреди лотосового пруда. Монументальный. Невесомый. Статный. Изящный зал взмывает к небу, прорастая из леса каменных колонн, стройных и крепких, прочно вросших в благородное прошлое. В настоящем – национальное сокровище Кореи, а шестьсот лет назад – роскошный павильон, где принимали заморских послов, закатывали торжества и пировали на широкую ногу. За залом притаились скромная беседка, летом неприметная в густой зелени деревьев белой шелковицы, и замершая на воде крохотная лодочка, напоминающая, что Его Величества нередко искали покоя на природе, утоляя жажду общения с самым мудрым собеседником – тишиной.

Напоследок мы отправляемся в Чагёнчжон. Хе Ин рассказывает, что покои построили по приказу короля Кочжона для приёмной матушки Чодэби. В названии – пожелание счастья и долголетия всем старшим женщинам августейшего рода, но этого мало. Королевская чета исправно посещала Чагёнчжон дважды в день: на рассвете родительнице желали доброго утра, а вечером – сладких снов.

Обойдя зал по кругу, мы останавливаемся у задней стены, из которой выступает внушительный, мощный дымоход. Не стоит оглядываться в поисках руин ещё одного павильона: ни в одном корейском доме нет места под очаг. Посмеиваясь над нашими удивленными лицами, Хе Ин кивает на отверстия по бокам каменной террасы Чагёнчжона.

– Они повсюду, во всех главных залах Кёнбоккуна. С незапамятных времён корейцы отапливали жилища именно так: через небольшие камины снаружи или главный на кухне. Сюда закладывали дрова и разводили огонь. Горячий воздух устремлялся по туннелям под домом и поднимался вверх, нагревая камни, проложенные ровным слоем под деревянным полом. Снизу тепло быстро распространялось по комнате, а дым выходил с другой стороны дома через кирпичную трубу. Ну как? Здорово придумали?

Мысленно рукоплескаю древним гениям инженерной мысли. В Корее пол до сих пор предпочитают любому стулу: днём за низким обеденным столом едят и болтают за чашкой кофе, а ночью спят, подстелив тонкий матрас. И вот почему! Мы, люди, тянемся к теплу.

После экскурсии брожу по дворцу, не в силах расстаться с Кёнбоккуном. Плутаю в узких переулках между залами, ищу вездесущих драконов, разглядываю оленей у водопоя на складных ширмах и белых журавлей, слетающих с изразцов низких кирпичных стен. Выйдя через главные ворота Кванхвамун, делаю последний снимок: с экрана фотоаппарата ехидно улыбается клыкастый хэтхэ, а позади дворца стережёт столицу троица неподвижных солдат – три пики горной гряды Пукхан.

hyunw54@korea.kr

* Данная статья была написана почетным репортером Korea.net. Наша группа почетных репортеров со всего мира разделяет любовь ко всему, что связано с Кореей.