Почетный репортер Korea.net Мария Солодкова из России.

В этом году исполняется десять лет с тех пор, как Ким Кимин стал премьером Мариинского театра – звание, к которому он пришел всего за три года после вступления в труппу. Выпускник Корейского национального университета искусств, лауреат международных конкурсов и один из ведущих танцовщиков современности, он исполнил десятки ролей в классическом и современном репертуарах – от Али в «Корсаре» до принца Дезире в «Спящей красавице», от Базилио в «Дон Кихоте» до Солора в «Баядерке».

В конце июля мы встретились с Кимином лично в Мариинском театре, чтобы поговорить не только о балете, но и о творческом пути и внутреннем росте, о целях и вещах, которые вдохновляют его за пределами сцены. Этот разговор – попытка заглянуть за кулисы жизни артиста, для которого танец – не просто профессия, а способ дышать и говорить с миром.

- В одном из интервью Вы рассказывали, что Вас с братом в балет привела мама. Ваш брат Ким Киван – премьер корейского национального балета. Вы начали заниматься одновременно или кто-то из вас начал раньше, а другой последовал за ним?

Нет, мы начали заниматься вместе. Мне кажется, именно поэтому у нас все получилось очень легко. Балет в России популярен, но в Корее в то время мужчины редко им занимались. Если парень шел в балет, на него смотрели странно. Про родителей говорили плохо: «Почему мальчика отдали в балет?» В стране было консервативное отношение, и балет был непопулярен.

Но мама была музыкантом. Она считала, что оба сына очень музыкальны и пластичны, и что стоит попробовать. Если бы я начинал один, я бы очень стеснялся. А с братом у нас была конкуренция в хорошем смысле – мы поддерживали и помогали друг другу.

Для меня занятия балетом в детстве – самое счастливое время. Сейчас, конечно, тоже, но тогда мы были вместе и в Корее… Это было прекрасное время. Для нас это была скорее игра, а не тяжелые занятия.


- Вы увидели свой первый балет, когда Вам было девять или десять лет – это была «Спящая красавица». Когда Вы впервые сами в нем станцевали? Какие ощущения у Вас были тогда и какие сейчас, после многократных исполнений?

Во-первых, я считаю, что мужская вариация в балете «Спящая красавица», поставленная Константином Михайловичем Сергеевым, – самая красивая из всех классических мужских вариаций по движению, стилю и музыкальности. Возможно, именно поэтому, когда я впервые увидел этот балет, у меня по телу пробежали мурашки. Можно сказать, что он стал для меня судьбоносным – именно он вдохновил меня заняться танцами. В детстве я хотел передать зрителям те чувства, которые испытал тогда.

Впервые я станцевал «Спящую красавицу» в 15-16 лет. Это было на международном конкурсе «Premio Roma» в Италии, где я получил первую премию. Во втором туре конкурса я исполнял фрагмент из «Спящей красавицы». Честно говоря, тогда я очень хотел получить удовольствие от выступления, но не получилось. Сейчас, благодаря опыту и уверенности, все иначе.

В то время я был еще учеником, и если бы все сразу получилось идеально, балета бы не существовало – каждый артист ежедневно работает над своим уровнем. Сейчас существует тенденция, что молодые артисты, даже дети девяти-десяти лет, танцуют «Спящую красавицу». Но в советское время этот балет создавали для зрелых исполнителей, а не для детей и подростков. Говорили, что в Кировском театре (так назывался Мариинский театр с 1935 по 1992 год) артисты танцуют глубже и интереснее.

Мое первое впечатление от сцены было: «Господи, как тяжело и трудно». Помню, что выступал на открытой площади в Риме, летом было очень жарко, а костюм был тяжелым и теплым. Я вышел на сцену под яркое солнце, и первые ощущения были не очень приятными. Но теперь я рад, что не бросил, даже когда было тяжело или неинтересно, и продолжал работать.

Я впервые посмотрел «Спящую красавицу» в девять-десять лет, станцевал почти через десять лет после этого, но еще не достиг идеала. Еще через десять лет стало намного лучше, но всегда есть к чему стремиться. Я до сих пор танцую в этом балете, но не чувствую ощущения совершенства.

Вчера, например, я выступал в балете «Шехеразада», который танцевал много раз. Зрителям понравилось, я это чувствовал. Педагоги хвалили, что все прошло успешно. Но мне этого мало – у меня никогда не возникает мысли, что я выступил идеально или успешно. Я постоянно «голоден» – хочу смотреть больше, делать больше, становиться лучше и лучше. В этом и есть мой характер.


- Вы уже 14 лет выступаете на сцене Мариинского театра. В этом году отмечаете десятилетний юбилей в статусе премьера. Чувствуете разницу между тем временем, когда только стали премьером, и сейчас?

В принципе, нет. Я стал премьером в 23 года – очень рано. В то время я был очень рад и даже не верил, что получил такой статус. Но знаете, это никогда не было моей главной целью. Мои мечты всегда были связаны с репертуаром. Я был безумно благодарен театру и зрителям, но продолжал работать.

Со временем меня стали узнавать чаще, появилось больше спектаклей и приглашений из разных городов и стран – вот что изменилось. Может, я просто не ощущаю сильной разницы, потому что никогда об этом особо не думал.

Могу сказать другое: чувства, которые я испытывал в первые три-четыре года выступлений, сильно отличаются от тех, что есть сейчас. Я получил большой опыт. Я всегда говорю: «Ты можешь сто раз попробовать в зале, но гораздо важнее один раз выступить на сцене», потому что в зале ты просто занимаешься, а именно спектакль дарит ценный опыт.

Почему среди русских так много легендарных артистов? Русский балет очень силен, потому что в России проводится множество спектаклей. Нам нужно выразить благодарность Валерию Абисаловичу Гергиеву – он ставит много постановок в Мариинском театре. Благодаря этому театр поддерживает высокий уровень, и мы можем приезжать с гастролями в разные города и страны.

На гала-концерты приезжают артисты со всего мира, я не сравниваю, кто лучше или хуже – все хороши, но русские артисты всегда выделяются на сцене. Есть ощущение, что для нас любые стены – как дома. Было много практики, поэтому на сцене артисты не волнуются, танцуют свободно, без страха, и устанавливают хороший контакт со зрителем.

- Какие сейчас цели ставите перед собой? Какие партии хотели бы исполнить?

Моя главная цель всегда связана с репертуаром: я хочу работать с новыми хореографами или исполнять старые постановки, в которых еще не танцевал. Например, я мечтаю станцевать «Болеро» в хореографии Мориса Бежара. Партия из «Юноши и смерти» Ролана Пети у меня уже была, но я бы хотел исполнить ее снова, потому что очень люблю этот спектакль.

Для меня важно вести насыщенную творческую жизнь, получать больше эмоций и впечатлений, чтобы еще глубже и ярче передавать их зрителям. Чем больше получаешь от жизни, тем больше можешь отдать публике.


- Как раз вопрос: от Вас исходит такая положительная энергетика. Что помогает Вам наполняться энергией?

Много разных вещей – скорее всего, классическая музыка, кино, книги. Я считаю, что день артиста не может пройти просто так. Если каждый день идти одним и тем же путем и смотреть на одно и то же дерево, это опасно для артиста. Чтобы наполниться, нужно внимательнее смотреть вокруг, ведь на самом деле дерево каждый день немного меняется, хотя мы можем этого не заметить. Но если захочешь замечать – обязательно увидишь.

- Есть ли у Вас кумиры в балете?

Конечно, Владимир Викторович Васильев. С детства я восхищаюсь им. Недавно мы даже репетировали вместе: он предложил мне исполнить балетный номер «Нарцисс». Я был безумно счастлив! Мы репетировали неделю прямо в Мариинском театре. Трудно словами передать, насколько это было для меня важно. Знаете, как в детстве смотришь фильмы с любимыми голливудскими актерами и мечтаешь встретиться с ними? У меня было именно такое ощущение, потому что я работал с ним!

Я очень благодарен ему за то, что он ценит меня. У него есть международный конкурс артистов балета «Арабеск» имени Екатерины Максимовой – его жены и тоже легендарной танцовщицы. В 2012 году я участвовал в этом конкурсе и получил гран-при. Тогда для меня было важно не только выиграть, но и станцевать перед ним.

Мне нравится все в его танцах. Возможно, это связано с тем, что у меня длинные руки и кисти, как у него, и мне всегда хотелось танцевать подобным образом. На сцене я показываю свой собственный танец, пропуская все через себя, но в детстве часто копировал его положение рук, музыкальность, харизму и эмоции. Он – настоящий гений!

- Вы говорили, что Вам трудно назвать любимый балет, но если выбрать, например, три, какие это были бы?

Мне всегда сложно ответить на этот вопрос. Как выбрать самый любимый балет? Если я скажу «Дон Кихот», то как же «Баядерка» или «Лебединое озеро»? Они будут грустить и обидятся! Репертуар для меня – словно человек, в нем есть жизнь. Я не хочу никого обидеть.

Но когда даю интервью, этот вопрос задают постоянно. Я решил для себя так: если меня спросят, отвечаю тем, что приходит в голову в данный момент. Вчера я танцевал в «Шехеразаде», поэтому сегодня выбираю этот балет. Может быть, «Лебединое озеро» или «Спящая красавица» обидятся, но завтра я «подойду к ним, обниму», и они снова станут любимыми.

- Какой балет, по Вашему мнению, должен увидеть каждый хотя бы раз?

«Баядерка»! «Шехеразада» и «Баядерка».


- Вы сами делаете себе грим перед спектаклями?

Да, сам. Сначала было сложно, но потом я привык, и это стало своего рода ритуалом. Конечно, у нас есть гримеры, которые делают это очень хорошо, но многие артисты предпочитают гримироваться сами. У меня на это свои причины.

За час до спектакля я начинаю делать грим – эти 20 минут для меня очень важны. Это как ритуал: я включаю музыку, спокойно наношу грим, думаю о предстоящем выступлении и настраиваюсь.

- Что для Вас самое важное в балете?

Контакт. Спектакль – это встречи. Как мы видим зрителя в первый раз, бывает, и во второй, и в третий. Балет – это язык, который понимают без слов, через движения тела. Очень удобный язык: его можно не изучать, но понять во время просмотра в любой стране.

Этот контакт важен не только артистам, но и зрителям. Зритель тоже должен готовиться – не просто прийти, посмотреть и получить удовольствие, но и переживать: что наденет артист, с кем смотреть, какой спектакль, изучить историю балета. Тогда, увидев знакомого артиста и почувствовав музыку, и зрителям, и танцовщикам становится очень приятно. Важен настоящий диалог между сценой и залом.

Поэтому, когда я смотрю другой спектакль, всегда готовлюсь. Во время балета, я считаю, танцуют не только артисты, но и зал – кому-то хочется подпевать, двигать плечами или ногой в такт музыке, если артист хорошо танцует. Если танцует плохо – нужно работать (смеется).


- Есть ли принципиальные отличия в европейском, русском и азиатском балете?

Балет существует не только в России – он развит во Франции, Америке, Англии, Дании. Во Франции балет развивался исторически раньше, чем в России. В Америке – позже, с приходом Джорджа Баланчина. Сейчас, прежде всего, различается стиль. Например, есть французская школа и русская школа.

Во французском балете очень высокая техника, особенно работа ног – все быстро, мелко и при этом очень чисто. Обычно при высоком темпе трудно сохранять чистоту движений, но у них это получается – такая у них школа, и они с этим отлично справляются.

Американцы более свободны и очень музыкальны. В русском балете всегда выделяется «верх» – руки, осанка, шея. Это мне особенно близко. Ведь когда мы встречаем человека, мы смотрим не на ноги, а на лицо, на верхнюю часть тела. Поэтому для меня артист – это тот, у кого красивый верх. Если в России кто-то не работает над верхом, для меня он не «мой» артист.

Артисты, которых я люблю, всегда с красивым верхом. Меня так воспитали мои педагоги – я их называю «мои папа и мама» – Владимир Ким и Маргарита Куллик. Когда они танцевали, у них были потрясающие руки, шея и спина. Это самое важное на сцене – через верх ты передаешь эмоции. В русском балете движения «широкие», и это очень красиво.


aisylu@korea.kr

* Данная статья была написана Почетным репортером Korea.net. Наша группа Почетных репортеров со всего мира разделяет любовь ко всему, что связано с Кореей.